Неточные совпадения
Первые
шаги его в свете и на службе были удачны, но
два года тому назад он сделал грубую ошибку.
Но Левин не мог сидеть. Он прошелся
два раза своими твердыми
шагами по клеточке-комнате, помигал глазами, чтобы не видно было слез, и тогда только сел опять за стол.
Но это говорили его вещи, другой же голос в душе говорил, что не надо подчиняться прошедшему и что с собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого голоса, он подошел к углу, где у него стояли
две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь привести себя в состояние бодрости. За дверью заскрипели
шаги. Он поспешно поставил гири.
Он не раздеваясь ходил своим ровным
шагом взад и вперед по звучному паркету освещенной одною лампой столовой, по ковру темной гостиной, в которой свет отражался только на большом, недавно сделанном портрете его, висевшем над диваном, и чрез ее кабинет, где горели
две свечи, освещая портреты ее родных и приятельниц и красивые, давно близко знакомые ему безделушки ее письменного стола. Чрез ее комнату он доходил до двери спальни и опять поворачивался.
«Однако когда-нибудь же нужно; ведь не может же это так остаться», сказал он, стараясь придать себе смелости. Он выпрямил грудь, вынул папироску, закурил, пыхнул
два раза, бросил ее в перламутровую раковину-пепельницу, быстрыми
шагами прошел мрачную гостиную и отворил другую дверь в спальню жены.
Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый
шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза
два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались…
Едва я успел ее рассмотреть, как услышал шум
шагов:
два казака бежали из переулка, один подошел ко мне и спросил: не видал ли я пьяного казака, который гнался за свиньей.
Ноздрев вспыхнул и подошел к Чичикову так близко, что тот отступил
шага два назад.
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя,
два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли
шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять
шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как раз
Онегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет.
Из мрака, который сперва скрывал все предметы в окне, показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка, с фонарем, наискось — большой дом с
двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька с
двумя седоками или пустая коляска,
шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.
Как только я обратил на нее внимание, она отлетела от меня
шага на
два, повилась над почти увядшим белым цветком дикого клевера и села на него.
В самом деле,
двумя лестницами выше слышались еще чьи-то мерные, неспешные
шаги.
— Ну, тогда было дело другое. У всякого свои
шаги. А насчет чуда скажу вам, что вы, кажется, эти последние два-три дня проспали. Я вам сам назначил этот трактир и никакого тут чуда не было, что вы прямо пришли; сам растолковал всю дорогу, рассказал место, где он стоит, и часы, в которые можно меня здесь застать. Помните?
— Ничего, ничего, — твердил, умиленно улыбаясь, Николай Петрович и раза
два ударил рукою по воротнику сыновней шинели и по собственному пальто. — Покажи-ка себя, покажи-ка, — прибавил он, отодвигаясь, и тотчас же пошел торопливыми
шагами к постоялому двору, приговаривая: «Вот сюда, сюда, да лошадей поскорее».
Одинцова раза
два — прямо, не украдкой — посмотрела на его лицо, строгое и желчное, с опущенными глазами, с отпечатком презрительной решимости в каждой черте, и подумала: «Нет… нет… нет…» После обеда она со всем обществом отправилась в сад и, видя, что Базаров желает заговорить с нею, сделала несколько
шагов в сторону и остановилась.
— Опять эта собака здесь, — проворчала в ответ старуха и, заметив, что Фифи сделала
два нерешительные
шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!
— Нет; заряжайте вы, а я
шаги отмеривать стану. Ноги у меня длиннее, — прибавил Базаров с усмешкой. — Раз,
два, три…
Чтоб не думать, он пошел к Варавке, спросил, не нужно ли помочь ему? Оказалось — нужно. Часа
два он сидел за столом, снимая копию с проекта договора Варавки с городской управой о постройке нового театра, писал и чутко вслушивался в тишину. Но все вокруг каменно молчало. Ни голосов, ни шороха
шагов.
Ему протянули несколько шапок, он взял
две из них, положил их на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал на колено. Пятеро мужиков, подняв с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки и на плечи, куда баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли, встал и тихо, широкими
шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
— Понимаете вещь? — кричал он, стирая платком с лица пот и слезы, припрыгивая, вертясь, заглядывая в глаза. Он мешал идти, Туробоев покосился на него и отстал
шага на
два.
Ударив гармоникой по забору, он бросил ее под ноги себе, растоптал
двумя ударами ноги и пошел прочь быстрым, твердым
шагом трезвого человека.
Взлетела в воздух широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил в сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит в
двух десятках
шагов от безобразной груды дерева и кирпича; в ней вздрагивают, покачиваются концы досок, жердей.
И, как всякий человек в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою реальность. Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже раза
два Самгин заметил, что, свернув за угол в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа, человек пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы в такт
шагам; женский голос спросил тоном обиды...
— Садитесь, — неохотно сказал им Денисов, они покорно сели, а Ловцов выступил
шага на
два вперед, пошаркал ногами по полу, как бы испытывая его прочность, и продолжал...
Вошли
две дамы: Орехова и среднего роста брюнетка, очень похожая на галку, — сходство с птицей увеличилось, когда она, мелкими
шагами и подпрыгивая, подскочила к Тосе, наклонилась, целуя ее, и промычала...
Через сотню быстрых
шагов он догнал
двух людей, один был в дворянской фуражке, а другой — в панаме. Широкоплечие фигуры их заполнили всю панель, и, чтоб опередить их, нужно было сойти в грязь непросохшей мостовой. Он пошел сзади, посматривая на красные, жирные шеи. Левый, в панаме, сиповато, басом говорил...
Думалось бессвязно, мысли разбивались о какое-то неясное, но подавляющее чувство. Прошли
две барышни, одна, взглянув на него, толкнула подругу локтем и сказала ей что-то, подруга тоже посмотрела на Клима, обе они замедлили
шаг.
— Смирно-о! Эй, ты, рябой, — подбери брюхо! Что ты — беременная баба? Носки, носки, черт вас возьми! Сказано: пятки — вместе, носки — врозь. Харя чертова — как ты стоишь? Чего у тебя плечо плеча выше? Эх вы, обормоты, дураково племя. Смирно-о! Равнение налево,
шагом… Куда тебя черти двигают, свинья тамбовская, куда? Смирно-о! Равнение направо, ша-агом… арш! Ать —
два, ать —
два, левой, левой… Стой! Ну — черти не нашего бога, ну что мне с вами делать, а?
Казачок отошел
шага на
два, остановился и глядел с улыбкой на Захара.
Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились
двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни на
шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад.
Ребенок тоже шагнул раза
два, еще
шаг — и он уйдет за гору.
Чем он больше старался об этом, тем сильнее, к досаде его, проглядывало мелочное и настойчивое наблюдение за каждым ее
шагом, движением и словом. Иногда он и выдержит себя минуты на
две, но любопытство мало-помалу раздражит его, и он бросит быстрый полувзгляд исподлобья — все и пропало. Он уж и не отводит потом глаз от нее.
Наконец она сделала, с очевидным утомлением,
два, три
шага и остановилась. Потом… тихо обернулась назад и вздрогнула. Марк сидел еще на плетне и глядел на нее…
Он слышал только, как раза
два под ее торопливыми
шагами затрещали сухие ветки, потом настала тишина.
Словом, те же желания и стремления, как при встрече с Беловодовой, с Марфенькой, заговорили и теперь, но только сильнее, непобедимее, потому что Вера была заманчива, таинственно-прекрасна, потому что в ней вся прелесть не являлась сразу, как в тех
двух, и в многих других, а пряталась и раздражала воображение, и это еще при первом
шаге!
Она шла, наклонив голову, совсем закрытую черной мантильей. Видны были только
две бледные руки, державшие мантилью на груди. Она шагала неторопливо, не поворачивая головы по сторонам, осторожно обходя образовавшиеся небольшие лужи, медленными
шагами вошла на крыльцо и скрылась в сенях.
Верочка была с черными, вострыми глазами, смугленькая девочка, и уж начинала немного важничать, стыдиться шалостей: она скакнет два-три
шага по-детски и вдруг остановится и стыдливо поглядит вокруг себя, и пойдет плавно, потом побежит, и тайком, быстро, как птичка клюнет, сорвет ветку смородины, проворно спрячет в рот и сделает губы смирно.
Ответа не было. Она подошла к обрыву
шага на
два, робко заглянула туда и видела, как с шумом раздавались кусты врозь и как Райский, точно по крупным уступам лестницы, прыгал по горбам и впадинам оврага.
Теперь ее единственным счастьем на миг — было бы обернуться, взглянуть на него хоть раз и поскорее уйти навсегда, но, уходя, измерить хоть глазами — что она теряла. Ей было жаль этого уносящегося вихря счастья, но она не смела обернуться: это было бы все равно что сказать да на его роковой вопрос, и она в тоске сделала
шага два на крутизну.
— Правда, в неделю раза два-три: это не часто и не могло бы надоесть: напротив, — если б делалось без намерения, а так само собой. Но это все делается с умыслом: в каждом вашем взгляде и
шаге я вижу одно — неотступное желание не давать мне покоя, посягать на каждый мой взгляд, слово, даже на мои мысли… По какому праву, позвольте вас спросить?
Он прошел
шага два от нее дальше.
Он так же боязливо караулил взгляд Веры, стал бояться ее голоса, заслышав ее
шаги, начинал оправляться, переменял две-три позы и в разговоре взвешивал слова, соображая, понравится ли ей то, другое или нет.
И вот, вместо этих
двух натуральных
шагов, его вдруг «чем свет» нету дома и он куда-то пропал, а Настасья Егоровна бредит почему-то, что «вряд ли и воротится».
Но, разглядев
две наши отворенные двери, проворно притворила свою, оставив щелку и из нее прислушиваясь на лестницу до тех пор, пока не замолкли совсем
шаги убежавшей вниз Оли. Я вернулся к моему окну. Все затихло. Случай пустой, а может быть, и смешной, и я перестал об нем думать.
— Анна Андреевна;
два раза была; с моей женой познакомилась. Очень милая особа, очень приятная. Такое знакомство даже слишком можно оценить, Аркадий Макарович… — И выговорив, он даже сделал ко мне
шаг: очень уж ему хотелось, чтоб я что-то понял.
От нас через стол,
шагах в пяти, обедали
два господина и оживленно разговаривали.
А для того именно, чтоб тем же самым
шагом накрыть и меня, так сказать, по пословице, одним камнем убить
двух воробьев.
Шагах в пятидесяти оттуда, на вязком берегу, в густой траве, стояли по колени в тине
два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту толпу, не зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо проходить чрез толпу или идти в речку.
Минуты через
две из двери бодрым
шагом вышла, быстро повернулась и стала подле надзирателя невысокая и очень полногрудая молодая женщина в сером халате, надетом на белую кофту и на белую юбку.
По коридору послышались
шаги в шлепающих котах, загремел замок, и вошли
два арестанта-парашечники в куртках и коротких, много выше щиколок, серых штанах и, с серьезными, сердитыми лицами подняв на водонос вонючую кадку, понесли ее вон из камеры. Женщины вышли в коридор к кранам умываться. У кранов произошла ссора рыжей с женщиной, вышедшей из другой, соседней камеры. Опять ругательства, крики, жалобы…